Привет, Эмма.

Сто лет тебе не писал. Ты уж прости, просто не было повода.

Что уж поделать, если ты — моя жилетка, мой спасительный круг, когда я тону и когда мне нужно справиться, когда нужно уткнуться во что-нибудь… впрочем, ты всегда это и так знала.

Тяжело. Мне снова тяжело, я будто бы погружен в морскую бездну без какого-то намека на водолазный скафандр вокруг, меня, Эмма, давит. Со всех сторонна меня напирает давление: и это не только давление атмосферного столба в одну атмосферу, это еще и вода, которая сдавливает мое тело куда сильнее, и вот-вот ворвется в мои легкие.

И тогда я захлебнусь.

А сейчас как будто раздумываю: впустить ли воду, или все же смысл еще не до конца выветрился из моей просушенной за полгода бездействия, опустыневшей, опостылевшей, жестоко лишенной смысла существования души.

Ты, пожалуйста, ответь мне. Дай мне сигнал. Знак. Смысл. Хоть что-нибудь.

Мне тяжко, Эмма. Я умираю.

Хотя даже не так. Я уже умер, болтаюсь где-то в Лимбе. Эмма, мне страшно. Пожалуйста, сдалй так, чтобы приехали парамедики. Пость они начнут сердечно-легочнубю реанимацию. Пусть качают, Эмма. Пускай мое сердце снова заведется, и пусть даже я буду не совсем такой, коим был до остановки, но пусть я все же живу.

Очень хочется жить.

Очень.

Хочется.

Жить.

А если жить не получится, то тогда и не спасай меня. Спасибо, что была рядом все эти годы. И передай, пожалуйста, от меня привет всем, кому это нужно. И скажи, что я про них помнил — до самой этой минуты.

Я люблю тебя. Не покидай меня.