37

С днем рождения, Саша!

Твоя Хранительница очага возгорания.

 

PS Будешь идти дальше — ступай смело и не оглядывайся обратно: на постылом кладбище несбывшихся чаяний, несвершившихся надежд и непроросших идей — без перемен, все такая же тоска, я специально для тебя проверила. А впереди как будто бы все еще плещутся волны океанов переживаний, которых еще не было, и надежды, что все однажды точно будет хорошо.

 

Нет, то, что будет хорошо — это совершенно непреложная истина, я узнавала. Я же обещала тебе несколько лет назад, так? Значит, будет. Я же не обещала конкретных дат.

Валет с дырой в голове

Эта история случилась в Королевстве игральных карт в тот день, когда осень еще не вспыхнула пожаром листвы, но по утрам деревья уже местами начинали седеть инеем. Стояла хмурая и холодная погода. В Карточный домик ворвался Трефовый Валет. Он был странный и немного нелепый: как обычно потрепанный, с прожженной кем-то в дырой в области головы, а сегодня еще и какой-то особенно бледный.

В Карточном домике царила обычная для него атмосфера: карты сидели по своим местам, шелестя привычными делами, и сегодня в колоде присутствовали почти все: не хватало только Червовой Дамы.

День шел своим чередом, когда вдруг, оторвавшись от чего-то важного, Императрица Пиковая Дама как бы невзначай поинтересовалась у подданных, все ли поздравили Червовую Даму с днем рождения.

Мягкий императрицын вопрос прозвучал для Трефового Валета громом. Он мгновенно взмок, побледнел еще сильнее, по спине побежали мурашки, а волосы на дырявой голове встали дыбом — как же он мог забыть? или не знать? Ведь интуиция совсем недавно подсказывала: проверь, проверь даты; стол Червовой Дамы сегодня был уставлен перевязанными бантами разнокалиберными коробочками и пышными букетами красивых красных роз, да и в конце концов, сколько раз приходилось оформлять для Червовой Дамы карету, когда служебный долг звал в дальние путешествия?!

Оторопь быстро сменилась волнением, а то переросло в смятение. Что делать?

Ничего лучше, чем отправлять голубиной почтой вслед Червовой Даме рваные и путаные банальности в дырявую голову не пришло. Голуби летели один за одним, а главное в этом эпистолярном потопе все никак не хотело родиться.

Валет повесил было совсем голову, когда светлая мысль оформить свои пожелания снова, без спешки, вдруг впорхнула в нее светлой птицей. Он взял лист бумаги, и написал:

«Милая, дорогая Червовая Дама!

Прости за дыру в моей голове, через которую всегда утекает самое важное. Прости также за поспешность, с которой хотел я загладить свою недальновидность. Прости, что снова пишу тебе с пожеланиями, но, пожалуйста, пойми меня: не пожелать я этого просто никак не могу.

Я прошу Солнце, чтобы оно освещало каждое твое утро, чтобы лучи его освещали улыбку на твоем прекрасном добром лице. Я заклинаю звезды всегда складываться таким образом, чтобы никакие астрологи не могли прочитать в них даже малейших дурных предзнаменований. Я молю небо, чтобы оно просияло прекрасной погодой везде, куда бы ты не отправилась.

Я желаю тебе, чтобы каждый твой день начинался легко, продолжался непринужденно и завершался чувством удовлетворения от дел твоих. Я посылаю тебе лучи крепкого, румяного здоровья и от всей души желаю никогда не болеть. Я стоял на коленях перед Вселенной с просьбой посылать тебе навстречу только добрых и честных людей, и она ответила, что просьбы мои услышаны.

Наконец, я желаю приносить тебе поменьше огорчений по причине своей дырявой головы.

С днем рождения, моя милая Червовая Дама! Долгих лет!

 

Твой Трефовый Валет с дырявой головой.»

 

Закончив писать, Валет посмотрел на часы: до начала следующих суток оставалось совсем немного времени. Он схватил своего самого быстрого почтового голубя, зацепил на его лапке свое письмо, торопливо выпустил его в окно, и стал волнительно ждать продолжения истории…

Первое сентября

Как же хотелось, чтобы тёплое лето не заканчивалось никогда! Но нет: календарь перелистывался как ошалелый, и дни сменяли друг друга бешеной вереницей, и вот наступила календарная очень.

В метро опять не протолкнуться: все поехали в школу, а кое-кто даже в университет. В вагоне надушено, толпа красивых людей в красивых костюмах, и тут и там — цветы.

А я всего-то хотел попасть на работу. Но теперь вот так плотно буду набиваться в металлические консервы вагонов метрополитена до следующего лета.

Эх…

Умер дедушка Руслан

Сегодня около семи часов вечера в реанимации Республиканской больницы Северной Осетии-Алании после почти двухнедельной тяжелейшей борьбы с COVID-19 умер мой последний дедушка, Руслан.

Земля тебе пухом, Дедушка! Прости, что я так и не успел приехать во Владикавказ, как много раз обещал. И если (а вдруг!) загробная жизнь все же существует, я от всего своего сердца желаю тебе поскорее отыскать там Бабушку, по которой ты так горько скучал целых десять лет.

Покойся с миром. Я люблю тебя.

Грустная история о предназначении

Жили-были однажды две тряпочки. Одна тряпочка была из микрофибры и могла отмыть все, что угодно — но не слишком хотела, а другая тряпочка очень старалась отмыть хотя бы что-нибудь, но непременно терпела поражение за поражением, совсем ничего у нее не отмывалось.

Просто у этой второй тряпочки было совсем другое предназначение: она должна была стать частью скафандра и отправиться ввысь к звездам, покорять космос, вот только ей забыли об этом сказать.

А сама она, конечно, ничего про космос не знала. И провела свою жизнь среди других тряпочек, и смотрела на них, и подстраивалась, и страдала.

Выходи гулять!

Что, в общем-то, и требовалось доказать: мой разум сидя на удаленке разленился, глаз замылился, утыкаясь все время в одни и те же стены да постылый однообразный зимний пейзаж за окном, а ноги утомились без дела валяться. Стоило вытащить себя из привычной конуры, как тут же в мозг хлынула цунами свежих мыслей и наблюдений. Здорово!

Дела звали меня сегодня в город сложным маршрутом. Предстояло посетить пару мест на востоке, потом переместиться в центр и оттуда уже, заглянув ненадолго на работу, вернуться домой. Движение, люди, жизнь — и самый разный транспорт, чтобы по пути из окошка можно было со всех ракурсов разглядеть, как Москва продолжает хорошеть при Сергей Семеныче.

Не берусь судить, то ли мой маршрут так причудливо совпал, или это по всему городу теперь так, но почти на всем своем пути я встречал тут и там совершенно циклопических масштабов стройки. Строили дома, целые районы, мосты, путепроводы, дороги и магистрали. Теперь во мне поселилась уверенность, что совсем скоро, подлетая ко Внуково, из иллюминатора любопытные пассажиры будут видеть не город, а огромную тарелку с макаронами: все эти многоэтажные развязки, спагеттины которых растягиваются от пересечений на многие километры по эстакадам, причудливо подныривая друг под друга и опутывая дома, как мне представлялось с уровня земли, именно так и должны будут в итоге смотреться.

М — Москва. М — мегаполис. Огромный город, живой организм невероятного размера, и каждый из нас в нем маленькая клеточка, со своими маленькими, но очень важными личными делами, по которым мы снуем туда-сюда в бесчисленных автобусах, троллейбусах (R.I.P. 15.11.1933 — 25.08.2020) электробусах, ради которых даже порой телепортируемся кротовыми норами метро в самые неожиданные точки города, а по вечерам, особенно в пятницу дружно застреваем в тромбах московских пробок, чтобы немного от этого упорядоченного беспорядка отдохнуть в гулкой тишине городских спальных окраин.

До чего же мне на самом деле этого не хватало! Глоток свежего воздуха и масса позитивных впечатлений. Но хорошего понемногу: завтра поработаю из дома. Коронавирус пока еще среди нас, так что мою удаленку никто не отменял.

Три вида лжи (минус один)

«Существуют три вида лжи:
ложь, наглая ложь и статистика»

Марк Твен

Ох, Марк…

Говорят (да я и сам был уверен), что в бездонной клоаке интернета можно при желании найти любые данные по любому поводу и на любой вкус, иногда лишь требуется поглубже нырнуть. Я сегодня нырнул до самого дна его виртуальной Марианской впадины.

С утра я бесчисленное количество раз закидывал неводы Гугла и Яндекса в мутные сетевые воды, чтобы найти ответ на один простой и достаточно конкретный вопрос: сколько в России проводят в год операций под общей анестезией? Мне не нужны были ни структура анестезиологического пособия, ни особенности по регионам страны: достаточно было прикинуть порядок числа… Ни одного источника, содержавшего бы что-нибудь об этом, в русской части сети не нашлось. Зато в международных водах настоящее статистическое пиршество духа, хочешь — так тебе график нарисуют, а нет — так вот есть диаграммы, карты и инфографика! Приходи, загружай нужные наборы данных в удобных форматах, да играй с ними как пожелаешь.

Я зачем-то теперь знаю, что в Афганистане на всю страну в 2018 году было пять анестезиологов, знаю даже, какие виды пособий обеспечивали и чуть ли не что они ели на обед. Но вот сколько в Московской области в прошлом году произошло операций под наркозом я, кажется, не узнаю никогда! Подозреваю, что подобную статистику могли и не собирать вовсе. А может быть это у нас опять секретность повысилась, чтоб кровожадный недремлющий враг, плотным кольцом обступивший по линии сухопутной границы нашу вечно богоспасаемую сверхдержаву, ненароком не проведал, сколь далеко продвинулись наши наркотизаторы в деле защиты пациентов от хирургической агрессии.

Минздрав и Росстат, конечно, ежегодно публикуют статистический отчет о здравоохранении в нашей стране. Но вы его видели? Кто и в каком состоянии душевного здоровья выбирал для него индикаторы, я даже знать не хочу. А показатели, похоже, все еще срисовываются со специального потолка (в каждой статистической конторе такие потолки устанавливают, и в пенсионных фондах еще иногда). 

Прогнозировать емкость рынка России для очень узкого сегмента медицинских расходников, имея на руках такие «детализированные» исходные данные и совершенно не имея опыта прогнозирования — все равно, что отправиться к слепой безумной старухе-людоедке просить погадать на кофейной гуще на собственную судьбу.

А с другой стороны — это вызов. Будет нескучно. В игру!

Скрип колеса

Надо снова начать писать и рисовать. Вдохнуть вторую жизнь в бложе мой, попутно выдохнув из груди весь этот смог недорешенных проблем, недодуманных мыслей и ненаписаных слов. «Отличная задумка,» — подумал я, и сел за клавиатуру.

Вознес над нею обе руки и пошевелил быстро пальцами, разминаясь перед долгим забегом по клавишам. Эхо последней мысли несколько раз отразилось от внутренних стенок черепной коробки («…задумка… — …умка… — …умка…») и быстро угасло в ее мягкой темноте. Прошло секунд десять, ничего не поменялось. Еще через пять секунд снова ничего не произошло. Никакой зацепочки! Пустота, плотная и густая темнота, и совершенно не от чего оттолкнуться, чтобы начать.

Если идеи не хотят вспыхивать в голове сами, значит, будем их зажигать вручную, — подумал я. И стал мысленно произвольным образом соединять между собой предметы, которые в изобилии валялись на столе и стеллажах, обступивших мое творческое гнездо в кладовке-кабинете. Говорят, что-то подобное практикуют комики-импровизаторы, чтобы разогреться и настроиться на правильную волну. Хм, что же.

Больше половины потенциальных задумок для вожделенного текста, зачатые в этих противоестественных попытках совмещения несовместимого, к счастью, родились сразу мертвыми; еще около четверти пришлось утопить из сожаления и брезгливости, но все же несколько самых удачных скрещиваний таки увенчались появлением пускай недоношенных, страшненьких, рахитичных и сморщенных, но все же идей, с которыми, за неимением лучшего, я и решил попытать удачи.

Идея — она же фитиль для истории. Поджигаешь этот фитиль, и дальше уже история взмывает ввысь и с хлопком взрывается, раскрываясь в небе ярким огненным цветком. Так? Так. Ну, если заряд  собирали умелые пиротехники.

В этот вечер вместо мощных залпов высотного фейерверка у меня получился унизительный кустарный салютец из отсыревшей китайской римской свечи на восемь выстрелов, купленной с рук у мутного типа в подземном переходе: сбиваясь с ритма, с еле слышными «пук» тоненькая трубочка выплюнула на полметра-метр восемь едва заметных чахлых огоньков и опрокинулась, испустив дух тонкой струйкой дыма.

В общем, я попытался писать, но после этих восьми весьма отчаянных, но столь же неудачных попыток полностью начать заново (и бессчетного числа правок при каждом «подходе к снаряду» в надежде родить ну хотя бы что-то отдаленно напоминающее связный текст), я сдался. Вернее, нет: я не сдался, сдаваться неконструктивно, а у меня задача меняться к лучшему каждый день. Я сегодня поступил иначе.

Сегодня я не сдаюсь, я делаю полшага назад. Отступаю и признаюсь себе, что та часть мозга, которая прежде, в лучшие годы, могла по первой просьбе наплести замысловатого кружева из любых мыслительных загогулинок, а временами порождала даже почти полноценные с точки зрения драматургии рассказики, кажется, теперь глубоко спит. Точнее, я надеюсь, что она просто спит: пластичность серого вещества человеческого мозга такова, что за пару лет без привычной нагрузки графоманией, заведовавшие ею ранее нейроны могли вообще сменить профиль деятельности и теперь занимаются чем-то другим (мне хочется думать, что они занялись норвежским языком, но зная свои нейроны я сильно в этом сомневаюсь), или даже погибнуть, устав от безделья.

Можно было бы попробовать взять снаряд еще раз, с наскоку, напомнить этим зарвавшимся нейронам, в чьей они живут голове мощным стимулирующим пенделем. Но я теперь взрослый. У меня протрузия дисков в поясничном отделе позвоночника, в конце концов, нельзя мне тяжелое поднимать, а резкие движения не показаны. Я просто не буду торопиться, а стану нежно будить мои уснувшие нейроны из центра графомании в головном мозге, пописывая в бложек по чуть-чуть. Но каждый день.

Очень, конечно, мешает коронавирус, рассадивший нас всех по домам: в мире до него можно было просто петь, что видишь. Но сейчас удаленка. Одинаковые дни.  И пока не раскочегарится печка воображения, придется чуть-чуть помучиться, рожая слова и расставляя их по предложениям, чтобы этим скудным топливом понемногу ее разжигать.