Я очень люблю метро. Это гениальное инженерное сооружение завораживает, архитектура подземных дворцов впечатляет, а за слаженной работой его огромного организма можно с интересом наблюдать часами.
Внушительная коллекция интересных, но бесполезных фактов о метро зачем-то хранится в моей голове рядом с грандиозной кучей такого же интеллектуального хлама на свалке моей эрудиции.
Однажды у меня был кот. Папа принес его домой, совсем маленького, когда я и сам был совсем маленький, лет десять мне было, а может быть, двенадцать. Уже и не помню почему мы назвали кота Кузей.
Кузя был неведомой масти, с роскошной шерстью черно-белой окраски, очень активный и жизнерадостный котенок. Ох, и доставалось же ему от меня! Вся кошачья молодость его по несчастью совпала с моим пубертатом, поэтому игры у нас с котом получались далеко не самые мирные и безопасные, но Кузя никогда не обижался на меня подолгу, всегда приходил на руки, сворачивался теплым клубочком на коленях и довольно тарахтел, когда я чесал ему за ушком.
Я никогда тебя не забываю, Кузя. Прости мне и другим людям человеческую жестокость.
Я начинаю бояться собственной интуиции, она стала уж очень точной в последнее время. Вот и вчера.
Из окна служебного автобуса, везущего нас, сонных труженников здравоохранения, на работу, было хорошо видно, как с востока на Зачарованный лес лениво наползают жиденькие тучки. Воздух вчерашнего утра был густой, пыльный и душный. Шумно втянув его носом, я поделился с коллегой мелькнувшей мыслью: «Вечером обязательно случится гроза. Причем прольется ливень прямо перед тем, как мы уйдем с работы, весь день будет ясно, а дождь пойдет без пяти пять»
Так и получилось. Небеса разверзлись ровно в 16:55, и богадельня утонула в таком ливне, каких давно не видала.
Вы же знаете, карапузики, что я атеист. Что моя картина мира упорядочена, в ней все понятно и объяснимо без вмешательства высших сил. И к легендам о вознесении сына еврея-плотника я отношусь точно так же, как к сказкам о Колобке. И что Церковь я считаю ничем иным, кроме как институтом управления толпой и обогащения верхушки за счет паствы.
Пришел сегодня на цикл по неотложной медицинской помощи. Что я, без пяти минут реаниматолог, делаю здесь, среди стоматологов и врачей восстановительной медицины? Пес его знает, но послушать всегда интересно.
В заголовок я вынес полное название вокализа, который в исполнении Эдуарда Хиля не так давно взорвал мировой интернет, перевернув с ног на голову представление рядовых американцев о советской эстраде.
А потом Эдуард Хиль умер. Смерть неизбежна.
Запомните, дорогие мои карапузики, не бывает «общего наркоза». «Местного наркоза» тоже не бывает. Общей и местной бывает анестезия, и общая анестезия как раз и называется «наркозом».
Не забудьте блеснуть этим перлом мудрости при удобном случае.
Заметили? В Москве становится нечем дышать. Дождь ненадолго приносит облегчение, проясняя воздух над городом, но как только майское солнце подсушит лужи, небо мегаполиса вновь заволакивает грязно-серая пелена токсичных продуктов его жизнедеятельности.
Как же хорошо, что я не астматик.
Каждый момент нашей жизни — развилка на пути. Каждый раз мы осознанно или не очень выбираем, в какую сторону отправиться. Как было бы здорово иметь карту всего жизненного пути, чтобы выбрать для себя самый удачный! Ну или хотя бы представлять, что там ждет, за поворотом.
К счастью, это невозможно. Поэтому жизнь так прекрасна и удивительна. А если уж так хочется взглянуть на карту собственной судьбы — просто обернись назад, и вся она вместе с упущенными возможностями и нереализованными потенциалами раскинется перед тобой, бескрайняя.
