Жил-был как-то раз на свете мальчик, совсем обычный человек, такой же, как ты или я. Жил он в маленьком поселке, настолько крошечном, что его даже не рисуют на карте России. Туда не ходят поезда, рядом нет судоходных рек, лишь дряхлый автобус два раза в день по узкой разбитой дороге может тебя в тот поселок отвезти.

Да вот только зачем тебе туда? Делать там совершенно нечего, и случайно занесенные туда ветром советского вузовского распределения взрослые часто ловили себя на мысли, что, несмотря на местную природу и чистый воздух, они в общем-то не прочь навсегда покинуть эту дыру и переехать в город покрупнее.

Мальчик тот (кстати, его звали Петя), ни о чем таком не задумывался: он жил тут с самого рождения, ему был знаком каждый кирпичик каждого дома и каждая веточка в соседнем лесу. Населявшие поселок несколько сотен человек были ему словно одной большой семьей: все знали все обо всех, ходили друг к другу в гости, двери в квартирах почти никогда не запирались, а дети летом гуляли дотемна.

В общем, представить себе другой уклад Петя никак не мог, и все его совершенно устраивало, пока вдруг однажды ночью, во сне, он не вывалился из собственной головы и не очутился в совершенно незнакомом месте.

По широким ярко освещенным ночным проспектам неслись мириады машин, дома высились десятками этажей, и в каждом горели окна, какие-то нежно-желтым светом, в других свет был неверный, голубоватый и мерцающий.

Петя перепугался — а кто не испугался бы? Сонмы незнакомых людей спешили по тротуарам, не замечая ни друг друга, ни Петю. Оцепеневший, он стоял среди броуновского движения людей и машин, пока все вокруг вдруг не свернулось в быстро растворившуюся в темноте его собственной комнаты точку.

В ту ночь заснуть больше никак не получалось, и Петя ворочался в своей кровати до самого утра, раздираемый любопытством и страхом на маленькие клочки.

Потом были еще дни и ночи, они сменяли друг друга в карусели детской непосредственности, и привидевшийся ночной кошмар довольно быстро забылся, уступив место привычному жизненному укладу.

Но через много дней однажды это повторилось, и снова напугало маленького мальчика до дрожи в коленках. Однако Петя в этот раз успел осмелеть и сделать несколько шагов, осмотреться вокруг, прежде чем ночная прогулка неожиданно закончилась. Потом он еще часто вываливался по ночам из собственной головы, и детское любопытство и непосредственность все-таки однажды взяли верх, и мальчик стал отважно исследовать большой город.

Шло время, Петя рос, но ночные прогулки не прекращались. Он даже научился самостоятельно вылезать из своей головы во сне, и после этого жизнь в маленьком поселке быстро стала серой и скучной по сравнению с ярким ночным миром Млсквы, по которой он путешествовал, пока тело его спало. Дни тянулись долго и муторно, Петр с нетерпением ждал ночей, чтобы отправиться на прогулку, и выходил теперь почти сразу, как засыпал, и гулял подолгу, возвращаясь лишь под утро, чтобы залезть обратно и пережить еще один скучный серый день.

Но вот однажды, вернувшись под утро, Петя обнаружил, что залезть обратно у него не получается. Его бездыханная седовласая голова с синюшными губами никак не хотела пускать мальчика внутрь.

Ты спросишь меня, откуда я это знаю? А Петя мне сам рассказал. С тех пор, как он умер, он так и слонялся по Москве, навещая разные дома и пытаясь заговорить с людьми. Никто его почему-то не замечал, а я вот заметил. Правда, в голову я его к себе пускать не стал, мы просто общаемся время от времени по ночам, когда мне не спится.