Стоял октябрь, а он уже шел по улице, местами ещё по-летнему зеленой. Тянул за собой ветер, срывал отжившие свое листья и заставлял редких прохожих подобрать полы демисезонных одежд. Они, все такие беззащитные, жались к обочинам и спешили открыть зонты.
А он никуда не спешил. Он медленно шел, воруя у осени ее золото, и дарил ей в изобилии свое серебро.
Он побродил немного и увидел Её. Она, вся грязная и немытая, распласталась на земле и, улыбаясь, отражала небо, которое совсем не хотело ответить ей взаимностью. Оно тяжело повисло и насупилось. А Она все лежала и улыбалась, хотела отразить больше и больше неба. Люди деловито сновали вокруг и топтали ее зеркальный лик.
Он это видел. Он подумал: «Как же это можно, так лежать? Как можно терпеть эти ноги, десятки ног?» Он разозлился… и осознал свое бессилие. Это выводило из себя, и он стал бегать вокруг, рассыпая все больше и больше драгоценных крупиц. Они падали к Ней, и она совсем растеклась в улыбке. Она покрылась забавной рябью, вся превратилась в одно смешное кривое зеркало, захохотала звонко и крикнула ему: «Эй, здоровяк! Спасибо!»
Он обрадовался и успокоился. А блестящее серебро, еще недолго полежав, исчезло. Наверное, его украла осень, бросив взамен лишь свое низкопробное золото.
11.10.2004