Вчера я в первый раз видел, как умирает человек. То есть вот он есть, есть, и все — нет.

Теперь мне просто необходимо поделиться с кем-нибудь, потому что иначе мысли постоянно возвращаются ко вчерашнему эпизоду. Поэтому я просто напишу в свой блог, закрою окно браузера и брошу, как письмо в бутылке эту запись в шипучие волны интернета. Кто найдет — пусть прочитает или выбросит. Главное — мне станет легче.

В. умирал от полиорганной недостаточности уже давно, но мы все не давали. Очень обидный был повод для хирургов: шестидесятипятилетний мужчина умирает от осложнений, развившихся после большой сосудистой операции. Брали на стол опять, потом опять, и снова… Количество осложнений только росло — особенность организма такая оказалась.

И хирурги просили нас лечить. И мы лечили, хотя признаки сознания появлялись у пациента все реже и реже, а потом — пропали совсем. Он все то время, что был у нас в отделении, находился на аппаратной вентиляции легких, поэтому я никогда не видел, как он говорит. Но за более чем две недели, что он лежал у нас, я уже свыкся с его наличием. Это какое-то очень странное ощущение: вроде бы ты этого пациента не ведешь, но постоянно приходится с ним сталкиваться, что в конце концов кажется, что ты причастен. И на утренних пятиминутках постоянно звучит его фамилия (на утренних пятиминутках в реанимации обсуждают всех находящихся там пациентов и их лечение, выбирают совместную тактику)…

В общем, какое-то ощущение причастности есть. Читать запись полностью »