Ах, а какие были ожидания! Заняться собой, домом, посвятить максимальное количество времени родным, солнцу, неспешно передвигать свой организм по залитым солнцем побережьям теплых морей… Но, как обычно, из всего запланированного не сбылось почти ничего.

Впрочем, понежить пузико под лучами южного солнца все же получилось — в Крыму. Даже покупаться вышло, правда, меньше, чем хотелось, да и вода была довольно прохладная, ведь в Крыму я оказался в самом начале туристического сезона, когда погода еще не устаканилась, а море толком не согрелось.

Теплая вода была в Италии, куда в конце отпуска я отправился на встречу выпускников нашего United World College of Adriatic. С момента моего последнего дня там уже миновало (подумать только!) десять лет, и было очень интересно посмотреть, что случилось с моими однокашниками за это время. Проклятый Фейсбук, устроенный таким образом, чтобы показывать лишь лучшие новости из жизни френдов, да при том еще и в случайном порядке, как оказалось, давал совершенно искаженную картину: никаких таких сверхдостижений за однокашниками не наблюдалось — обычные люди со своими карьерами, опытами и тараканами в голове. Очень здорово пообщались, кстати, взяв друг с друга обещание обязательно встретиться в грядущем году.

А вода… Забавно, но за тот год, что мне довелось жить на Адриатическом побережье, я почему-то ни разу не купался в море. Сейчас уже сложно сказать, почему, одно определенно: это было совершенно зря.

За исключением этого небольшого промежутка отпуска, моим летним временем безраздельно владела любимая работа. Только в августе удалось немного вырваться из ежедневной рутины, и уйти в дежуранты — но и тут оказалось едва ли не больше минусов, чем плюсов. Во всяком случае, понять, как мне нравится больше — работать в день или дежурантом — у меня так и не вышло.

Август вообще подложил мне свинью: почти неделю пришлось проваляться в постели в полуобморочном состоянии с температурой под сорок градусов и всеми сопутствующими высоким лихорадкам прелестями патофизиологии. В это же самое время маленьким вихрем ворвалась в мое южнобутовское обиталище порядком подросшая с нашей последней встречи дочь, почти неделю мы с ней развлекались обществом друг друга, веселыми играми, совместным просмотром кино и мультфильмов и познавательными вылазками по окрестностям. Собственно, если бы не присутствие дочки, то мощные комбинации противомикробных химиопрепаратов мне наверняка пришлось бы принимать гораздо дольше.

И вот оно подошло к концу, это лето 2014 года. Оно было замечательным, и если бы мне довелось когда-нибудь вернуться, чтобы прожить его еще раз, я никогда не отказался бы, и почти все сделал бы точно так же.

Разве что с родными постарался бы провести еще больше времени.

Случилось у меня на днях страшное: где-то в глубоких отделах моего мозга проснулась и зашевелилась давно дремавшая Бацилла импульсивного спроса. Все начиналось с безобидного поиска недорогой замены фирменным активным 3D-очкам для проектора (ну потому что в мою картину мира не укладывается их официальная стоимость, когда комплект из нескольких пар очков по цене догоняет сам проектор!)

Как и всегда, поиски недорогой электроники закономерно привели меня на сайт китайской интернет-торговли, широко известный в не таких уж узких кругах. Там я уже однажды отоваривался, в тот самый раз, когда умудрился кокнуть матрицу на своем предыдущем нетбуке — новая матрица пришла из Китая в разумный срок, совершенно целая (что странно, потому что доставкой занималась Почта Роисси) и точно та, которая мне была нужна. При этом стоимость ее вместе с доставкой оказалась почти вдвое ниже, чем самое недорогое предложение в Москве. Руки у меня тогда еще были довольно прямые, поэтому с установкой матрицы я более-менее справился сам, но богатство китайской интернет-торговли меня в тот раз сильно впечатлило и надолго врезалось в память.

Длительное время меня (и мой тощий кошелек) спасало то, что я совсем не любил онлайн-шоппинг. Куда интереснее мне было бы отправиться в магазин и трогать, трогать все представленное там руками, придирчиво разглядывать и всячески ощущать — словом, делать все то, чего в интернет-магазине сделать никогда не получится. Но постепенно свободного времени становилось все меньше, ритм жизни ускорялся и традиционные оффлайновые покупки (не говоря уже о развлекательно-смотрительном посещении магазинов) в моей жизни становились все реже, замещаясь покупками, совершенными через Сеть.

И вот — свершилось. Бацилла импульсивного спроса дорвалась до китайского интернет-магазина, который с прошлого раза заметно похорошел, расширил ассортимент и обвесил сайт типичными завлекалочками, изобретенными хитрыми американскими маркетологами и надежно срабатывающими на уровне базальных ганглиев нервной системы. Я погрузился в шоппинг. Сначала я хотел ограничиться лишь очками и парой мелочей. На следующий день, когда магазин прислал уведомление об отправке моей покупке, я снова оказался на сайте, кликнув по ссылке в письме, и Бацилла заставила меня заказать еще несколько предметов.

А потом была распродажа. Ооох…

Как бы заставить этого монстра успокоиться? Меня даже смущает не то, сколько денег тратится (честно говоря, не особо-то и много, ведь над Бациллой импульсивного спроса сидит внимательная Жаба, которая придушивает всякий раз, когда глаз цепляется за что-нибудь сколь-либо дорогое), а то, что скоро на почту мне придется ходить как на работу, получая из Китая посылку за посылкой.

Интересно будет посмотреть на реакцию работниц почтового отделения, а еще — узнать, как скоро моим интенсивным почтовым обменом с Китаем заинтересуются недремлющие органы внутренней секреции.

Ну а я буду периодически отписываться, что там с этими китайскими товарами, и как. Даже самому любопытно.

Я удивительно плох в смысложизненных решениях. Когда предстоит определиться, как дальше жить, я цепенею и становлюсь особенно восприимчив к любым влияниям со стороны окружающих людей, мнение которых мне не полностью безразлично. В эти моменты, как назло, ветер peer pressure дует в совершенно разных направлениях, разрывая меня на клочки.

И ведь не только снаружи мнения отличаются. Внутри идет не менее оживленная борьба холодного мозга и горячего сердца. Рассудок отчаянно рационализирует, парируя аргументы эмоций, и накал страстей в черепной коробке такой, что можно выплавлять сталь. Вот только силы примерно равны, никакого очевидного решения не приходит, и нерастраченная энергия внутренних противоречий продолжает копиться, угрожая мощной неконтролируемой цепной реакцией непредсказуемых последствий.

Ну зачем, ну почему я не эгоист? Это здорово помогло бы в ситуациях, когда нужно определиться между своей выгодой и благополучием окружающих! Но нет, вместо того, чтобы обустраивать собственное существование любыми средствами я зачем-то стремлюсь оставить как можно меньший неприятный след в жизнях окружающих (часто — совершенно посторонних мне) людей. И самое обидное, эмоции почти никогда не дают признать, что, окажись эти люди на моем месте, они ни за что не поступили бы так же.

Эх, мама… зачем только ты воспитала меня таким добрым мягкотелым мямлей?

Жила-была на свете маленькая девочка Лида. Она жила в маленьком домике на краю Земли и работала почтальоном в Службе счастья и удачи. Эта организация с самого начала времен доставляла жителям извещения о предстоящих изменениях их жизней к лучшему, делала своим абонентам приятные сюрпризы и всячески поддерживала равновесие мироздания, подкладывая на Чашу Добра маленькие гирьки своих радостных сообщений.

Лида с утра и до позднего вечера рассылала по Большой книге адресов письма счастья, телеграммы удачи, маленькие и большие посылки сюрпризов. Адресатов она выбирала по наитию, ориентируясь на чаянья своей кристально чистой души, и никогда не ошибалась.

Шли годы, человечество плодилось и развивалось, планета покрывалась сетью скоростных магистралей, связавших между собой многомиллионные города, а Лида все так и работала на доставке одна. Чтобы хоть как-то поспевать за техническим прогрессом, руководство Службы добра и удачи установило на рабочем месте Лиды компьютер, и отныне сообщения рассылались в электронном виде. Но Лида по-прежнему отбирала адресатов вручную, ведь душа ее была все так же прекрасна и кристально чиста.

Вот только народу на Земле стало слишком много, и Великое равновесие мироздания нарушилось: зло люди с упоением творили сами, а лидины напоминания о добре и счастье не поспевали адекватно наполнять Чашу добра. А тут еще напасть: почтовые службы стали фильтровать письма счастья как спам, и большая их часть вообще не доходила до адресатов.

Но Лида об этом не знала. Ей с трудом удавалось поспевать за скоростью технического прогресса, ведь несмотря на всю свою истинную доброту и чистоту, она была всего лишь человеком, со всеми присущими этому биологическому виду особенностями. Лида старела, память ее стремительно ухудшалась, зрение теряло остроту, и часто письма по ошибке, забывчивости или из-за другой оплошности уходили не на те адреса, куда следовало: по некоторым адресам сообщения уходили гораздо чаще.

К чему я все это рассказываю? Однажды я открыл папку со спамом своей электронной почты и обнаружил там целых пять писем счастья от Лиды. Но, к сожалению, все они были безнадежно просрочены.

Ранним утром воскресенья, когда первые лучи солнца только коснулись крыш многоэтажных московских муравейников, внутри которых в теплых постелях нежились в объятиях Морфея горожане, я уже шел к метро. Знакомый восьмиминутный путь мой, как обычно, пролегал через парк мимо пруда.

В неподвижном холодном утреннем воздухе над идеальным зеркалом пруда клубился туман утренней дымки, придавая месту вид загадочный и таинственный. В этом тумане величаво и неторопливо плавала вдоль берега крупная серая утка, а поодаль, в середине пруда, неподвижно зависла между небом и его отражением надувная лодка с застывшим, словно изваяние, пассажиром-рыбаком на борту. Сквозь туман рядом с лодкой можно было разглядеть длинный поплавок, покоившийся без малейшего намека на клев.

Вообще, несмотря на раннее время, рыбаков на берегах было удивительно много, они плотным кольцом окружили пруд и сосредоточенно гипнотизировали поплавки своих удочек. Ни у кого не клевало.

Оставив этот музей восковых фигур под открытым небом, я зашел в метро. Оно охотно проглотило меня и потащило по своим внутренностям навстречу новым трудовым победам. Идиотским советским штампом о трудовых свершениях и победах встречает всякого входящего световое табло, установленное в холле главного здания богадельни, и как бы меня ни раздражал этот восторженный канцеляризм, он намертво впечатался прямо в подкорку, и покидать ее, кажется, не собирался.

Ну что ж, свершения, так свершения. Победы, так победы. Как прикажете.

Жила-была в тихой заводи Москвы-реки Жаба Антонина. Она была тихой жабой, старательно держалась принципа «моя хата с краю» и считала, что лишнее волнение — только причина для морщин и преждевременной старости. Антонина внимательно смотрела речное телевидение, особенно те его передачи, которые касались садоводства и огородничества: в тени камышовых зарослей у Антонины был разбит фиалковый сад. Жизнь Жабы Антонины текла медленно и размеренно, как мутные воды Москвы-реки, и все в ней было предсказуемо и понятно, а чего примитивный жабий мозг понять самостоятельно не мог, то Антонине разъясняло телевидение.

Тишина и покой закончились в один пасмурный день, когда западным ветром в Тихую заводь занесло старую калошу, а вместе с ней — Опарыша Николая. Николай оказался очень беспокойным соседом, все раскачивал свою калошу, пуская круги волнений по Тихой заводи, отчего фиалковый сад Антонины штормило, и лепестки цветов осыпались, прямо как привычный жабий жизненный уклад.

А по телевизору сказали, что этот Западный ветер разрушил забор Лаборатории Добра, в которой лечили несчастных, мучимых спорами мозгового червя неповиновения, жителей Москвы-реки, и показали фотографию Николая.

Если вы думаете, что потом произошло что-то эпохальное, то вы, к сожалению, заблуждаетесь. Тщательно отполированный деревообрабатывающим станком телевидения мозг Жабы Антонины оказался абсолютно устойчив к заражению паразитами, поэтому червяк свободомыслия, пожрав мозги Николая, умер. Опарыш не смог дальше жить без мозга и тоже умер. А Жаба Антонина, на глазах которой разворачивалась вся эта драма, от волнения покрылась глубокими морщинами и тоже умерла, от внезапно наступившей преждевременной старости. И фиалковый сад, когда за ним оказалось некому ухаживать, тоже умер.

В общем, в Тихой заводи умерли все и всё. Только телеэкран продолжал освещать эту мертвую тишину неровным мерцающим холодным голубоватым светом.