Не так давно я по случаю купил на удивление неплохую кружку-термос. С этого момента мое и до того немного чрезмерное увлечение кофе незаметно для меня перешло границу разумного — ведь постоянно иметь под рукой горячий ароматный кофе в удобной таре, которую можно герметично закрыть и открыть одним пальцем оказалось весьма комфортно. Настолько комфортно, что я, беспрестанно перезаправляя поильник в попутных точках продажи свежесваренного кофе, совершенно потерял счет выпитым кружкам, а когда закончил в половине девятого вечера допивать последнюю, подсчитал выпитое и понял, что меня занесло далеко за черту кофеиновой интоксикации. До часа ночи я переводил одно любопытное британское руководство (еще не готово, но скоро я вам его покажу). Но понимая, что иначе утром только чудо сможет перенести меня на работу, я все же решил постучаться в двери к старику-Морфею. Обычно с радостью принимавший меня в свои нежные распростертые объятия, сегодня Морфей повел себя как безмозглая блондинка в жесточайшем ПМС: я ворочался с боку на бок, периодически ненадолго проваливаясь в тягостную полудрему, а оттуда в мой мозг врывалась пестрая карусель фантасмагорических и немного пугающих сновидений. Покоя мне не было и в царстве бодрствующих: в четыре активизировался сосед, к которому рано утром должны были приехать родители, и шумел едва ли не до пяти. Пока я не спал, в расторможенном кофеином сознании вспыхивали и быстро гасли, как огоньки новогодней гирлянды, невесть откуда рождающиеся мысли. В отсутстве концентрации на конкретном задании, уставший мозг легко впадал в рефлексии по поводу каждой. Временами получались довольно странные конструкты, например, такие: Если постараться, то можно довольно четко обозначить причины, по которым получилось так, что почти пятнадцать миллионов человек постоянно живут в Москве (если я ничего не путаю). Но ведь если не бросать мысль на этом месте, а продолжить размышлять, то быстро вспоминаешь, что согласно последней переписи (которая была больше фарс, нежели перепись, но возможна ли иная в стране предвыборного волшебства и самых больших нанотехнологий?) население нашей страны лишь немногим более 140 млн человек. Внезапно перед глазами встает дикая правда: десятая часть населения одной седьмой части суши плотно сосредоточена на очень маленьком клочке этой самой суши! Нет, не так.
Десятая часть населения страны, занимающей седьмую часть суши компактно расположилась на дай бог если одной тысячной ее площади!
Эта мысль пронзила мой мозг острой спицей. Вторая спица воткнулась, когда я неосторожно вспомнил когда-то случайно попавшую на глаза статистику, где за счет маятниковой миграции из области по рабочим дням население столицы разрасталось до 22 млн человек. Боль от воображаемых спиц была почти настоящей, и моя мысль немного изменила свое направление. Я представил себе огромный трансатлантический корабль, ценный груз которого глупые матросы распределили по палубе так же нелепо. В моем воображении могучее судно моментально накренилось, черпнуло воды через борт и быстро скрылось в пучине вместе со всеми людьми и ценностями. На этом месте почти физическая боль от несправедливости этого исторически сложившегося идиотизма разбудила меня. Я очнулся в холодном поту, сердце отбойным молотком колотилось в груди, пытаясь вырваться. Немного очнувшись от тягостного сна, я испытал и сильное физическое облегчение. Катарсис! — Как же хорошо, что Россия не корабль! Приятно понимать, что мы избежали этого ужасного сценария, когда разверзшаяся огненная геенна за мгновение превращает всех нас в небытие! — с облегчением подумал я. Да, апокалипсис отменяется. Под чутким руководством мы просто продолжим медленно и мучительно понемногу умирать, каждый день все больше растворяясь в окутавшем нас плотном тумане бреда с приторным кафкианским послевкусием. А потом наступило утро. Передо мной забрезжила цель — добраться до любимой работы. И, занятый ею, мозг перестал всю эту рефлексию — лишь легкая поволока дереализации осталась напоминать мне о том, что впредь следует считать выпитый кофе и не превышать привычный дневной объем.
